С рождения дети индейцев постоянно присутствуют при любой деятельности своих родителей. С того момента, как пуповина отделена от ребенка, его жизнь уже полна событий. Пока ребенок в основном спит, но и во сне он привыкает к голосам людей своего племени, звукам их деятельности, толчкам, резким и неожиданным движениям и остановкам, к давлению на различные участки его тела, когда родитель меняет положение ребенка, совмещая текущую деятельность или отдых с уходом за своим чадом. Малыш ощущает свою «правильность» и поэтому лишь изредка извещает родителей о своих потребностях плачем. Малыш может лежать на чьих-то коленях и лишь иногда соприкасаться с руками, которые делают что-либо над ним, например, шьют, гребут веслами в каноэ или готовят пищу. Иногда в деревне бывают общие празднества, и малыш, уже спящий, чувствует довольно резкие толчки и встряски, пока его мать подпрыгивает и танцует в ритме музыки. Во время дневного сна его ожидают похожие приключения. Ночью мать спит рядом с ребенком как обычно, касаясь его своим телом, и он ощущает движения, слышит её дыхание и иногда тихое посапывание. Она часто просыпается, встает со своего гамака и, сжимая дитя между бедром и туловищем, подкладывает дрова и ворошит угли, поддерживая огонь в очаге. Если ночью ребенок просыпается голодным и не может сам найти грудь матери, то он извещает её о своей потребности. Она дает ему желаемое, и спокойствие безо всяких усилий снова восстановлено. Его полная событиями жизнь мало чем отличается от жизни миллионов предков и отвечает его внутренним ожиданиям.
Деятельность ребенка во время «ручного периода» очень ограничена, но все же он получает разнообразный богатый опыт, находясь на руках занятого делом человека.
Таким образом, органы чувств ребёнка получают огромный и разнообразный материал в идее событий, предметов и явлений, с тем чтобы тренировать и совершенствовать свою деятельность и развивать умственные способности. Ведь умственные способности малыша и его физическое развитие неразрывно связаны.

Через что проходит ребёнок из нашего «цивилизованного» общества? Уже на протяжении многих десятилетий в наших роддомах врачи отдают ребёнка матери не сразу, а через несколько минут или даже часов, когда она, как минимум подсознательно, уже «в состоянии траура и скорби». В результате женщина часто чувствует вину за то, что не смогла «стать хорошей матерью», полюбить свое дитя, а также страдает от пресловутой послеродовой депрессии, классической трагедии западного общества, тогда как природа готовила её к самому глубокому, волнующему и радостному событию в жизни — рождению ребёнка.
«Новорожденного ребёнка, снедаемого древним желанием прикосновения к гладкой, излучающей тепло живой плоти, заворачивают в сухую безжизненную материю. Его кладут в ящик, служащий кроваткой, и оставляют одного, задыхающегося в слезах и рыданиях, в совершенно неподвижном заточении (впервые за время своего беззаботного существования в чреве матери и за миллионы лет эволюции его тело испытывает эту пугающую неподвижность). Все, что он слышит, — вопли других жертв этой невыразимой пытки. Звуки для него ничего не значат. Малыш плачет и плачет; его легкие полыхают обжигающим воздухом, а сердце распирает отчаяние. Но никто не приходит. Не теряя веры в «правильность» своей жизни, как и заложено в него природой, он делает единственное, что у него пока получается, — продолжает плакать. Проходит целая вечность, и ребёнок забывается сном.
Вдруг он просыпается в этой безумной и пугающей гробовой тишине и неподвижности, вскрикивает. С ног до головы его тело охватывает огонь жажды, желания и невыносимого нетерпения. Хватая ртом воздух для дыхания, дитя кричит и надрывается; пронзительный звук его воплей наполняет голову пульсирующей лавиной. Он кричит до хрипов в горле, до боли в груди. К тому времени, когда младенец оказывается в доме своей матери, он уже сведущ в этой жизни. Для него жизнь будет казаться очень одинокой, черствой и нечувствительной к его сигналам, полной боли и страдания.
Но человечек не сдался. Его жизненные силы — отныне и пока он жив — будут пытаться восстановить баланс». Мать с ребёнком выписывают из роддома, и
они отправляются домой. Но дом для ребёнка мало чем отличается от палаты роддома, за исключением того, что раздражение и сыпь на попке регулярно смазывают кремом. Часы бодрствования ребёнка проходят в зевоте, жажде и нескончаемом ожидании того, что «правильные» события наконец заменят тишину и пустоту. Иногда, лишь на несколько минут в день, его непреодолимое желание прикосновения, жажда рук и движения утоляются. Она любит его со всей неведомой ранее нежностью. Сначала ей бывает тяжело класть ребёнка после кормления обратно в кровать, и особенно потому, что он так отчаянно кричит. Но она убеждена, что это делать необходимо, так как если поддаться ребенку сейчас, то потом он вырастет испорченным и избалованным. Она же хочет делать все правильно; в какой-то миг к ней приходит ощущение, что это маленькое существо на руках ей важнее и дороже всего на свете. Мать склоняется поцеловать гладкую, как шелк, щечку ребёнка и покидает комнату. Тело младенца сотрясает первый душераздирающий крик. Она тихонько прикрывает дверь. Она объявила ему «войну». Её воля должна победить. За дверью раздаются звуки, похожие на крики человека под пыткой. Её внутренний голос говорит ей, что ребенку плохо. Если природа даёт понять, что кого-то пытают, то так оно и есть. Истошные вопли ребёнка — не преувеличение, они отражают его внутреннее состояние. Мать уверена, что на самом деле он ни в чем не нуждается, а поэтому пусть плачет, пока не устанет. Вечное разглядывание поручней и стены перемежается вечным разглядыванием поручней и потолка. Там далеко, с другой стороны, есть какие-то неподвижные формы. Но иногда, бывает, ребёнок может видеть угол внутри коляски и иногда, если его положат на спину, — небо, внутреннюю часть крыши коляски, и время от времени — высотные дома, проплывающие мимо него на рас-
стоянии.
Объем получаемого ребёнком опыта, необходимого для развития, при таком подходе практически равен нулю, а его основные ощущения — жажда и желание чего-либо. Миллионы лет малыши на уютных руках матери наблюдали за опасностями окружающего мира, между тем как их матери перебирались вброд через реки, бродили среди лесов, саванн и еще где бы там ни было. Что же осталось современным малышам?
Безмолвие и неподвижность кроваток или однообразное и щедро смягченное подушками покачивание коляски; плюс иногда удается попрыгать у взрослого на коленках, а если совсем повезет, то отец, который ещё способен слышать
голос природы, подбросит малыша в воздух.

я прочитала. Интернесо

Мне понравилось. Согласна, что тактильный контакт играет не маловажную роль в жизни солнечного чуда