Один приход, не близкий-не далёкий, попросил у ДЮО не много-не мало — учителя воскресной школы, который вёл бы у них занятия раз в месяц. Отгадайте, кто тот счастливчик, который будет раз в месяц, в воскресение вставать не в 10, а в 8 утра, ехать с двумя пересадками в тёмном и промозглом осенне-зимнем воздухе Петербурга и его ближайших окрестностей с тубусом и сумкой, набитой ксерокопиями раскрасок, письменных заданий, планом урока и канцелярской лабудой?
В прошлое воскресение был мой первый раз. Я никогда не вела урока в воскресной школе. Вела только библейские часы для детей. Ну, да в принципе, это одно и то же.
Приход в Тюрё — это первый приход лютеранской церкви, в который я попала. Это было давно — восемь лет назад. Разве я могла тогда подумать, что когда-нибудь буду работать здесь? Потом я была в нём ещё два раза, уже этой весной — когда договаривалась о лагере и, собственно, в самом лагере. И вот, теперь буду относительно частым гостем.
Пригородные автобусы идут туда со станции метро Автово. Общежитие моего ВУЗа находится на этой станции. Я жила там на первом курсе. На этой станции нет эскалатора и надо карабкаться на свет Божий по ступенькам.
Автобус идёт через Стрельну и Петергоф, так что можно любоваться не только природными красотами, но и архитектурными. Самое главное — не уснуть до конца путешествия и не проехать свою остановку, которое носит не милое моему сердцу название: «Школа». Возможно, если в будущем ложиться пораньше, не в 4 часа утра, этого можно будет легко избежать...
Ждать муниципальный автобус за 21 рубль на холодной остановке мне было неохота и я поехала на коммерческом. Плюс — я доехала очень быстро и в двадцать минут 11-ого уже была в церкви. Минус — 70 рублей. Впрочем, плюс, в общем-то, оказался тоже минусом — встреча с руководителем ВШ, Т., была назначена на без пятнадцати 11-ть. А состоялась вообще в без пяти 11-ть. И я полчаса томилась на последней лавке, раздумывая о том, какие у меня будут ученики, и сколько их будет, и придётся ли мне вести сегодня урок или его проведёт всё-таки кто-то из их собственных учителей, и как они ко мне отнесутся, и вообще.
Церковный зал у них похож на зал Св. Марии — церкви моего прихода, только позади алтаря нет хоров, как у нас, и алтарная картина меньше, поэтому алтарь больше, шире и светлее. Многим это нравится, но я люблю алтарь своей церкви — большую алтарную картину, чтобы увидеть её всю, нужно закинуть голову, особенно, если сидишь в первых рядах, и некую камерность алтаря, которую создают хоры, перекрывающие окна, необходимое из-за этого искусственное освещение и колонны, подходящие к алтарной части ближе, чем в Тюрё. Камерность и в то же время — особое величие.
В западной части зала — слева и справа лестницы, которые ведут на хоры, а с них можно подняться уже и выше — в две комнаты воскресной школы. У них там тоже есть алтарь, столы, игрушки, всё в ковриках и картинах. К началу занятий было две девочки, одна из них, Т., лет 13-14-ти — сама ведёт занятие, если нет взрослых. А такое бывает. Младшую, К., по виду первоклашку, я видела, привёл папа, который на службу не остался. Потом пришла Т. и её помощница, Н., примерно моего возраста.
Начали с представления и песен, постепенно подтянулись ещё дети. К концу занятия их было уже человек семь. В. и С. - сестра с братом, С. и Ф. - тоже брат с сестрой, ещё мальчик С.
Потом я провела занятие, правда, много выкинула «обратную связь», задания, заучивание «золотого стиха», поделку, так как время уже поджимало, началось Причастие — а в этом приходе есть хорошая традиция присутствия детей во время Причастия в зале и получение благословения.
После Причастия, мы вернулись в ВШ, В. провела урок про Авраама (она тоже ведёт уроки, когда нет взрослых, на этот раз тоже подготовилась, на всякий случай). Т. (она работает и в нашем журнале «Церковь Ингрия») нафотографировала нас на радостях, наверно, опять в журнал толканёт — для прошлого номера она просила меня написать статью про летний лагерь в Колтушах.
Завершили урок молитвой и пошли пить чай. У них его пьют на втором этаже, на хорах слева. Детей в приходе любят, может быть, отчасти причина в том, что девочка Т. - внучка бухгалтера-хозяйки. На столе бутерброды с сыром и с колбасой, печёные яблоки, рулеты, конфеты... И чай и кофе, конечно.
После чая дети не хотели расходиться, они ещё долго играли в одной комнате. В другой мы обсуждали, что и как будет дальше. Распределили даты и темы уроков на ноябрь и декабрь.
Меня хорошо, дружелюбно все приняли: настоятель, бухгалтер, руководитель ВШ (она и просила о помощнике и когда я сообщила, что, возможно, это буду я, сказала, что рада, что именно я, она почему-то считает, то я обладаю теми качествами, которые им очень нужны, и хотя я ими не обладаю, о чём ей и сказала, но она уверена в обратном), её помощница... «Может, ты и вообще у нас останешься. Я же вижу, что тебе наша церковь прям к душе». Это реплика Т., руководительницы школы. Каждый маленький приход, в каком мне довелось побывать, всегда приглашает и даже упрашивает новых людей остаться. Это всегда так смешно и грустно одновременно. И трогательно. А в этот раз — особенно. Возможно, из-за всей этой обстановки — и тихого, интеллигентного, всегда улыбающегося, пастора, и серого дня в оконном проёме — хмурого, октябрьского, и плохо протопленной старыми, ещё дореволюционными, печами церкви, и маленьких девочек, для которых бывает некому вести уроки и поэтому они ведут их сами — для младших, и от того, как мне старались рассказать и показать, как у них любят детей, и сколько у них много хорошего, редкого, незнакомого — даже для ассортимента питерских канцелярских магазинов — материала для творчества, присланного финнами, материала, который лежит и ждёт своего часа и всё никак не дождётся, вся эта синель и все эти печати, весь этот флис — сначала тщательно припрятанные и оберегаемые от детей, а теперь — никому не нужные, забытые, доставаемые из сейфа с выдвижными ящиками, закрытыми на ключ, для показа мне, как какие-то невиданные сокровища из сундуков Кащея Бессмертного... И было грустно, но надо было улыбаться, и не было совсем раздражения, которое возникало иногда раньше в подобных ситуациях: «Вот ведь-де переманивают из другого прихода своей же церкви!»
Надеюсь, что работа у нас сладится. Т. во мне видит человека спокойного, умеющего всё сгладить, умеющего не довести до конфликта, который не будет в «чужом монастыре» гнуть свой устав. И вот, мне придётся быть для них таким человеком. Да, я, наверно, и есть такой человек. Но Боже мой, как мне это надоело! Я вообще сомневаюсь, что это комплимент. Скорее, это повод облегчить передо мной — ибо, видимо, не видят более достойного кандидата, что странно: шли б к пастору, у него там и тайна исповеди и курс душепопечения в семинарии и совет, для спасения души предназначенный, в общем, все 24 удовольствия — душу. И я ведь даже почти не против. Только вот души часто облегчаются относительно других людей. И от меня как будто ждут, что я выскажу своё мнение, а то и более того — буду третейским судьей в чьих-то не сложившихся отношениях... Заглядывают преданно в глаза и ждут, ждут... Но это уже другая тема, эта-то про воскресную школу.
Потом мы ехали с руководительницей ВШ вместе до города. Она рассказывала мне про моих будущих подопечных. Я могла только молчать и ужасаться. Дети, сироты хотя бы по одному из родителей, дети, чей отец находится неизвестно где, дети, которые видели, как убивали кого-то из родителей, дети, у которых умер кто-то из родителей и ему не сразу об этом сказали (или не говорят до сих пор), дети, которых направлено готовят к самой-самой школе... Остались ли ещё хоть относительно здоровые семьи в психологическом плане?..
Вот она вся, как есть — история одной рабочей поездки...